Частица тьмы - Терри Тери

— Назовите свое имя и зачем вы здесь, — приказывает один из них.

— Я Кай Танзер, у меня иммунитет, поэтому вам не нужны костюмы. — Я начинаю опускать руку, чтобы показать татуировку, но это движение, должно быть, настораживает их, они вскидывают оружие, и я снова поднимаю руку.

— Не двигайтесь! Что вам надо?

— Я надеюсь, что доктор Соня Танзер, моя мать все еще здесь? Если нет, я хотел бы поговорить с Роханом.

— С Роханом? — Они переглядываются.

— Я не знаю его полного имени. Моя мать представила его как Рохана.

Один из них что-то говорит в радиопередатчик, затем жестом велит мне идти вперед.

В окружении вооруженных солдат я вхожу в обнесенный стеной город.

5

ФРЕЙЯ

Глаза у Уилфа становятся круглыми, как блюдца, когда я говорю, что завтра за нами прилетят на вертолете.

— И мы полетим на нем?

— Да. — Я рада, что перспектива полетать на вертолете вызывает у него энтузиазм. Эти последние несколько дней он почти не разговаривал.

— Класс. А кто прилетит? Этот твой друг, о котором ты мне рассказывала?

— Нет, Джей-Джей не умеет управлять вертолетом. Пилотом будет Ксандер — глава Мультиверсума.

— Расскажи мне еще раз, что это значит.

— Ну, насколько я поняла, это группа людей, в основном ученые, некоторые из них выжившие. Джей-Джей говорит, они работают над тем, как остановить эпидемию, и над многими другими проектами.

Мы оставляем мотоцикл неподалеку и идем пешком оставшуюся часть пути до крикетного поля. Мерлин трусит сзади, по-прежнему оставаясь на расстоянии от меня. Джей-Джей выбрал крикетную площадку как лучшее место для посадки вертолета и попросил меня посмотреть и убедиться, что все чисто. Мы проверяем, нет ли на пути каких-либо признаков жизни.

Ничего. Деревня пуста, как и многие другие. Еще день, и все это будет позади.

6

КЕЛЛИ

Позднее в тот же день мы хороним Септу — то, что от нее осталось. Ксандер настаивает на том, чтобы самому завернуть ее в одеяло, и несет к могиле. Шэй наблюдает за ним с вопросительным выражением в глазах. Мы стоим у могилы: комья земли летят в черную яму до тех пор, пока она не оказывается полностью засыпанной. Ксандер крепко сжимает в руке ее золотой кулон.

Мне дурно оттого, как она умерла. Так много смертей, так много тел сожжено на погребальных кострах, но Септа ведь была еще живой. Сколько раз мне снилась смерть Дженны в огне, когда она умерла в первый раз. Воспоминания о ее боли и страхе настолько острые, что я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать.

— Почему это случилось? — спрашиваю я у Шэй. — Несчастный случай? У нее были свечи. И еще те занавески. Прошлой ночью я видела, как они колыхались, и задула свечу. Если бы только я пошла посмотреть сегодня ночью.

Шэй берет меня за руку.

— Тут нет твоей вины, Келли, поверь.

— Но это из-за того, что она просто была неосторожна, или… — Я не могу облечь это в слова. Она прощалась как будто навсегда. А оказалось, что действительно навсегда.

Ксандер поворачивается и вступает в разговор.

— Септа никогда не была неосторожной или небрежной. Все, что она делала, было продуманным и взвешенным. — И я согласна, что именно такой была Септа, которую я знала, по крайней мере, до прихода сюда эпидемии.

— Хочешь сказать, что она сделала это намеренно? — Я не могу не спросить, хотя и страшусь того, что он может ответить.

— Септа не смогла жить после того, как столько ее людей умерло, — говорит Ксандер. — И, возможно, не получила от нас поддержки, в которой нуждалась. — Он качает головой. — Не могу поверить, что ее больше нет. — В его голосе слышится неподдельная боль. — Почему она ушла? — добавляет он почти озадаченно.

— Она попрощалась со мной, — говорю я. — Я не знала, что это значит. Мне надо было догадаться! Может быть, я смогла бы остановить ее.

Взгляд Ксандера устремляется на меня.

— Когда это было?

— Не знаю. Ночью. Она пришла в мои мысли и попрощалась, а я опять отправилась спать. Когда проснулась, ее дом уже горел.

— Ты же не знала и знать не могла, ведь так? — успокаивает меня Шэй и привлекает к себе.

— Мы не всегда ладили, но… не могу поверить, что она… — Горло сдавливает, и слезы текут по щекам.

Задачей Септы было помогать мне, но я не думаю, что она всегда ее выполняла. Порой она бывала злой. Но она всегда была.

А теперь ее больше нет.

7

ШЭЙ

Я веду Келли в наш домик. То, что я хочу сказать Ксандеру, должно быть высказано один на один.

Иона по-прежнему лежит на диване, куда мы уложили ее перед похоронами Септы. Она такая бледная.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я. — Получше?

— Не знаю. Неважно. Слабость. Руки и ноги трясутся. Едва могу стоять. Голова какая-то… словно не моя, и все выглядит не так, неправильно. — Она опускает глаза, словно ей невыносимо смотреть вокруг. Невыносимо смотреть на меня.

— Так бывает с выжившими. Это нормально. Скоро тебе станет лучше.

— Ты называешь это нормальным? Ха. — Глаза закрываются. Еще немного, и она засыпает.

Усаживаю Келли в кресло с Чемберленом.

— Скоро вернусь, — говорю я и выхожу из дома.

Нам надо уходить — Ионе, мне и Келли. Ничего, что придется усыпить Келли, чтобы переправить ее через край света, который она видит. Но Иона слишком слаба. Придется подождать, когда она достаточно окрепнет, чтобы научиться использовать свой разум и защищать его. Иначе она, сама того не подозревая, оповестит всех о нашем уходе.

Но пока мы здесь, я не могу оставить все так, как есть: я должна знать. Что на самом деле случилось с Септой?

Я иду назад, к ее могиле. Там ли еще Ксандер? Я нахожу его не у самой могилы, но неподалеку, он неотрывно смотрит на сгоревшие руины ее дома. Мысленно зовет ее по имени, снова и снова. «Септа? Где ты?» И в его ауре, его словах такая боль, что несмотря ни на что она рвет мне сердце, и рука моя тянется к его руке с утешением, но тут я понимаю кое-что, и рука опускается. Он ищет ее, но не такую, какой она была.

Ксандер бросает взгляд в мою сторону, дает понять, что знает о моем присутствии, но не говорит ничего.

— Другие тоже погибали в огне — другие выжившие, я имею в виду, как и те, что погибли в исследовательском центре на военной базе, — говорю я. — Но они не стали такими, как Дженна. Ты думал, что Септа станет?

— Не был уверен. Но почему это случилось только с Дженной?

— Не знаю. Счастье, что она была единственной, иначе эпидемия могла бы уже охватить всю планету.

— Да, конечно. Но я не понимаю, и мне не нравится, когда я чего-то не понимаю. — Он хмурится. — Может, дело в том, что огонь в ограниченном пространстве более интенсивный… или в конструкции самого помещения. — Он размышляет вслух, говорит так, словно забыл, что я здесь. В какой-то момент до меня доходит, что он имеет в виду, и по спине ползут мурашки.

— Ты говоришь о помещении, в котором умерла Дженна?

— Оно было похоже на нашу тихую комнату.

— А для чего там, на Шетлендах, была нужна тихая комната? Ведь Дженна тогда была единственной выжившей. Откуда они могли знать, какой она должна быть и как ее такой сделать?

— Случайное открытие. Мы выясняли, материалы какой плотности необходимы для стен помещения, чтобы оно могла выдержать сильный закрытый огонь, и оказалось, что такой же, как и в тихой комнате. Именно там, на Шетлендах, я узнал, что эти материалы блокируют мысли выживших.

— Но ты утверждал, что Дженна умерла не так. Она говорила, что все так и было, но ты уверял меня — уверял всех нас, — что она была психически нездоровой, что она все это выдумала. Что она умерла под землей во время пожара и взрывов, которые стали следствием взрыва нефтяного резервуара в Саллом-Во.

Осознав теперь, что он сказал, о чем проговорился, Ксандер устремляет взгляд на меня. Попытается ли отказаться от своих слов?